Семь цветов радуги - Страница 135

135

— Бабкина, — подсказал Вадим. Тимофей угрожающе посмотрел на него.

— Да, именно Бабкина. — Павел Григорьевич ткнул в него пальцем. — Мы использовали в своей работе остроумную конструкцию выключения гусениц, предложенную Тетеркиным, и электронное реле Бабкина.

Тимофей почувствовал, как сладкий озноб медленно растекался по телу. Будто щекочущие пузырьки холодной газированной воды забегали по спине. От волнения стеснило дыхание. «Как он сказал? — неожиданно растерявшись, подумал Тимофей. — Электронное реле Бабкина?.. Нет, этого не может быть!.. Значит… я… тоже изобретатель?.. Такой же, как и Тетеркин?

А инженер в смешной детской панамке (его Тимофей видел будто сквозь мутную пленку) просто и убедительно говорил о том, как из тысячи предложений рождается новая конструкция. Как творческий труд в нашей стране перестал быть уделом одиночек, угрюмых изобретателей-затворников.

— Вот они, первые машины, созданные в институте, — указывал он на тракторы, — но их строили не только изобретатели, инженеры, лаборанты и рабочие исследовательского института, — их создавали многие тысячи людей смелой мысли. Как их много в нашей стране! Может быть, только сейчас в невиданном размахе пробудился великий гений русского народа.

Бабкин слушал рассказ инженера и не мог побороть волнения… Значит, и он, Тимофей, может быть изобретателем. Каждый должен попытаться открыть в себе этот чудесный дар.

— Да, Анна Егоровна, — продолжал инженер, вытирая лицо большим клетчатым платком. — Мы не зря к вам приехали. Хотим посоветоваться с девичьеполянским творческим коллективом, — так сказать, послушать ваших изобретателей: что они нам могут предложить после недельных испытаний тракторов. — Он взмахнул платком, аккуратно сложил его и спрятал в карман. — Мы прислушиваемся к молодым голосам.

— Смотрю я на столичных гостей, и думается мне, что избалуете вы наших ребят, — сказала Анна Егоровна и с заметкой обидой в голосе продолжала: — им еще учиться и учиться нужно, а тут они вроде профессоров стали. По району ездят, лекции читают, в газетах статьи пишут. А вы еще научную конференцию собираетесь устроить. Ей-богу, завтра придет ко мне Сергей Тетеркин и будет требовать, чтобы председатель колхоза организовал в Девичьей поляне не что-нибудь, а научный институт, где геликоптеры для полей изобретают. Он и так ими по ночам бредит.

— Придется организовать, милейшая Анна Егоровна. — Павел Григорьевич неожиданно озорно прищурился. — Ребята-колхозники выросли, они все учатся: кто в заочном институте, кто на курсах. Кое-кто из ваших энтузиастов жаловался, что председательница не очень-то охотно отпускает их из колхоза. — Снова его лицо расплылось в улыбке. От глаз побежали лучистые морщинки. — Что же остается делать, ну, скажем, вашему Сергею, коли страсть у него появилась к геликоптерам?

— Напраслину они вам говорят, — возмутилась Анна Егоровна, и ее голубые глаза сразу потемнели. — Кто их здесь держит? Пожалуйста, на все четыре стороны, — она широко развела полные руки. — Учись хоть в академии! Но только шалишь! — погрозила она кому-то пальцем, может быть Сережке. — Домой приезжай, когда ученье закончишь. Нам теперь ученые, ой, как требуются… Кстати скажите, — обратилась она к Павлу Григорьевичу, — у вас там, в институте, лишнего инженера нет по высокочастотным приборам? Не хватает нам своих-то.

— Поговорю, поговорю, многоуважаемая Анна Егоровна, — вежливо склонился столичный гость. — Может, в соседних отделах кого и уломаем.

— Да чего ж там у соседей, — небрежно заметила хозяйка. — Вы своих спросите.

— Кого ж я вам отдам? — вдруг стал серьезным начальник отдела. Он даже испугался. — Мне все нужны.

— Вот и мне тоже. — Анна Егоровна лукаво повела бровью. — Чего ж я своих буду отпускать… То-то! — заключила она. — Значит, договорились по-хозяйски. Не беспокойтесь, ваших сманивать я не хочу, но и за своих постою. — Глаза Кудряшовой снова сделались холодными и властными. — А то я вижу, как ваш Васенька моего главного радиста обрабатывает. Конечно, я в Петушке не сомневаюсь, не такое у нас в колхозе воспитание, чтобы от своих убегать, но все-таки, к примеру, я должна об этом вам сказать как начальнику.

— Прелестно, — приложил руку к сердцу Павел Григорьевич. — Отныне я не допущу никаких посягательств на самое главное богатство в колхозе. Ваши специалисты — это золотой неприкосновенный фонд. Для меня он… под замком. Но, — Павел Григорьевич оглянулся и, убедившись, что приезжие техники заняты разговором с Васенькой, продолжал, несколько понизив голос, — некоторых моих инженеров, правда очень молодых, сильно увлекает… так сказать… романтика ваших больших дел. Они видят здесь весьма широкие возможности в применении своих сил и способностей. Кроме того, — продолжал он, и его красное лице все более и более багровело, — так сказать… природные условия… Знаете ли… эти поля… каналы, озера… Дружеское отношение и гостеприимство… Ну, в общем, вы меня понимаете! — закончил он неприятный для себя разговор и полез в карман за платком.

— Да, поля и озера… — будто не слыша его последней фразы, вздохнула Анна Егоровна. — Благодать у нас… А что еще будет годика через три! Я так считаю, — убежденно сказала она, смотря на видневшиеся вдали девичьеполянские строения. — У нас есть все, чем богат город. Да мы ничем теперь от вас и не отличаемся: закончится строительство, будут тоже называть Девичью поляну городом, только вот производство у нас другое. — Анна Егоровна широким жестом указала на поля. — Ну, а люди, — загадочно усмехнулась она, — они сами будут выбирать, что им любо. Кому нравится десятый этаж, а кому хорошая хата у реки.

135